В Квикнемском антинародном Большом драматическом театре состоялась осенняя ломка стульев. По традиции на сцену перед собравшейся труппой вышел худрук в образе Александра Македонского и зачитал манифест:
Друзья! Соратники! Вопрос о том, что такое театр и зачем он нужен, — хотя тема эта, как вам хорошо известно, не вчера возникла, — объявляется открытым. Слышу ваши бурные аплодисменты! (Аплодисменты, топот, свист.)
На мой взгляд, традиционный европейский театр, каким мы его знаем, — это всего лишь место, куда исторически принято ходить в вечернее время в образованных кругах. Представители образованных слоёв населения, разумеется, не отправлялись туда недостаточно нарядно или слишком свободно одетыми и настроенными на нарушение правил поведения в приличном обществе. Именно театральный дресс‑код и правила поведения зрителей, полагаю, вызвали к жизни представление о том, что театр — это «храм искусства». Учтём, конечно, и хорошо отрефлексированный мировой культурой пафос и декор античных представлений, что, впрочем, больше влияет на дискурс о театре, чем на его реальную атмосферу.
«Театр‑храм» по вполне понятным причинам не ведает, что он мог бы быть чем‑то СОВЕРШЕННО другим. Не передовым или консервативным, не музыкально‑пластическим или словесным, даже не кукольным... Мог бы быть чем‑то вроде парка, сада, например, а актёры могли бы вообще не вспоминать слово «пьеса», но играть при этом роли более сложные и глубокие. (Аплодисменты, свист, топот.)
Ну же, друзья! Смелее, глубже! Все в сад!!
Публика скандирует: «Александр! Александр!» Раздаётся треск сучьев... (Стульев.)
