И всё-таки интересно, что там у Ильфа с Петровым в «Золотом телёнке» за чарльстон такой. Разумеется, нет ничего удивительного в том, что до сих пор не обнаружено ни одной музыкальной пьесы, название которой переводилось бы на русский именно как «У моей девочки есть одна маленькая штучка»: авторы романа как-никак художественным сочинительством занимались. Тем не менее от чего-то их едкое воображение наверняка отталкивалось.
Вероятнее всего, оно оттолкнулось от материала очень тогда известного, преодолевшего горы и моря и добравшегося до Страны Советов. При этом не секрет, что буржуазная западная культура в двадцатые-тридцатые частенько проникала в СССР не напрямую из Нью-Йорка, Лондона и Парижа, а через Польшу и Прибалтику (по причинам не только географического, но и гуманитарно-исторического свойства), и в первую очередь это касается эстрадной музыки.
И вот как раз перед самым-самым «Телёнком» в Варшаве прогремел фокстрот (Джона Фреда Кутса), польское название которого переводится как «Маленькая сладкая вещь».
На слова Ежи Неля:
На слова Анджея Власта (запись 1957 г.):
В тексте Анджея Власта упорно повторяется: «Дай мне эту маленькую сладкую вещь». Судя по всему, у его девочки есть одна маленькая штучка!
Придирка, наверно, но у Ильфа с Петровым упоминается ЧАРЛЬСТОН... Не принимается! Возможность танцевать чарльстон зависела от того, как подходящий фокстрот исполнялся. Вот музыка, на которую поляки положили свои «Маленькие сладкие вещи», исполненная истинными афроамериканцами (1929 г.) ⇙
Вообще говоря, самым успешным оказался самый первый выстрел — запись оркестра Джорджа Олсена, сделанная в октябре 1928-го. № 1 в чартах ⇙
Успех есть успех. С начала 1929-го различнейшие исполнители назаписывали тучу разнообразнейших версий этого произведения. Пара примеров: ⇙
При этом при всём, конечно, есть смысл обратить внимание и на другие «little things», которых у англоговорящих всегда было немало. Вот, например, вещица 1925 года, оркестра того же Олсена: