Сегодня после трудов праведных я зашла в чайную лавочку «Бостон». Вновь порадовавшись сдержанному юмору хозяев заведения, удержавшихся от кричащего названия «Бостонское чаепитие», но оставивших лазейку для имеющих представление об истории. (Этакий намёк на улыбку при обмене понимающими взглядами.) А закупив надписанных от руки вечным пером серых бумажных пакетиков с сортовым чаем (чёрный крупнолистовой — со смородиной, бергамотом и мятой) и разорившись на коробочку тростникового леденцового сахара, я, как мне показалось, направила стопы домой.

Вечерело. На улице задерживаться не хотелось, и произошло то самое безумное действие, в котором на первый взгляд никакого риска не было, однако именно с него начиналась добрая треть внезапных моих приключений.

Короче, я решила спрямить дорогу. Срезать угол, так сказать. И нырнула в переулочек, о котором раньше и не подозревала. Ну а почему нет? Мне показалось, что я понимаю, где нахожусь и где оставила свой дом. И, естественно, скоро чувство направления, сконфуженно хихикнув, меня оставило, а незнакомый переулок вывел, вопреки ожиданию, в незнакомые же места.

— Самые долгие походы начинались со слов «Ребята, я знаю короткий путь», — не преминул подать себя внутренний голос.

— Знаю-знаю, — неласково отозвалась я. — Если это короткая, сухая дорога, то почему мы идём третий час и почему через неё перекинут мостик? Всё знаю. Кроме одного: когда же сработает закон вероятности и у меня наконец получится.

— А ты, вообще, уверена, что в колоде, из которой ты наугад тянешь карты, есть хоть одна шахматная фигура?

— А вас я попрошу заткнуться!

Похоже, я не совсем в форме — вот уже сама с собой ругаюсь. А чего ждать вечером долгого трудового дня, когда ваш холщовый мешок полон отличного сухого чая, последнее чаепитие состоялось страшно давно, кипяток и заварочный чайник невесть где, а ноги поют протяжные блюзы закованных в колодки узников. Потому что кожаные лодочки — это стильно, но бесчеловечно.

И тут я поняла, что именно освещают зигзаги разноцветных бегущих огоньков. В этом свете — в прямом смысле — я здешних мест ещё не видела, но названия над входными дверьми, как выявилось, помню. Вот «Гусарская рулетка», вон «Монополька», а следом, стало быть, должно показаться... Да, вот оно.

Тяжёлую стеклянно-лаковую дверь на этот раз заслоняло что-то вроде швейцара. Меня, однако, пропустившее без вопросов. И вообще без особой реакции. Пальмы и банкетки, зеркала и подсвечники оказались на месте. А записки за зеркальной рамой я не обнаружила. Ожидаемо.

Обнаружила я её в простенке между зеркалами. В незастеклённой рамке. С карандашиком на верёвочке. И с приписанным (видимо, этим самым карандашиком) ответом. Неожиданно.

Ответ, строго говоря, был не совсем ответом. Каллиграфическим почерком (которым был выведен заголовок на титульном листе) некто (автор или просто владелец?) вопрошал: «Ну и каковы впечатления?»

Подумав, я меленько и разборчиво, как пятиклассница, нацарапала: «Неоднородны. Заметны. В наличии. Если не к спеху — хотелось бы кое-что перечитать».

Я не была уверена, что именно сегодня и сейчас готова расстаться с чужим томиком в бумажной обложке. Потому уже, что он у меня не с собой. Зато была уверена, что вокруг «Игр...» происходит непонятная мне игра. И от меня ожидают участия — кажется, пока необременительного и точечного. В качестве платы за абонемент, видимо. Почему нет?