Дирижер и Скрипичная Пиаф | 05.02.2012 г. в 21:53

 
Вчера в Большом концертном зале впервые состоялся концерт австрийских музыкантов российского происхождения Алексея Корниенко и Елены Денисовой. Они приехали в Казань по приглашению дирижера Государственного симфонического оркестра Татарстана (ГСО) Александра Сладковского.  Корреспонденты KazanWeek слушали Бетховена и Брамса, а после концерта побеседовали с европейскими звездами классической музыкальной сцены.

Я захожу в ложу Большого концертного зала. На сцене музыканты Государственного симфонического оркестра РТ отстраивают инструменты. Вот затихает, приняв правильное положение струн, последняя скрипка. Из-за кулис выходят Алексей Корниенко и Елена Денисова - эмигрировавшие более 20 лет назад в Австрию блестящие музыканты. Он дирижер-пианист, она солирующая скрипачка. Не игравшие много лет концертов в России музыканты в минувшую субботу посетили Казань.

Закончилось первое отделение. Прозвучал концерт для скрипки Бетховена. Впервые за долгое время Государственным симфоническим оркестром руководил не Александр Сладковский. Музыканты подчинялись палочке Алексея Корниенко.

Сольную партию вела Елена Денисова. У Корниенко еще один выход – во втором отделении зазвучит Брамс. Елена уже освободилась, и я направляюсь в сторону ее гримерки. Она стоит напротив двери – невысокая, осанистая, с короткой стрижкой. Рядом с ней  - мужчина во фраке. В ее руках скрипка.

- Это бывший инструмент Олега Когана. У меня тогда была скрипка Гварнери, он в нее влюбился. Так получилось, что я ответно влюбилась в его инструмент, и мы просто обменялись ими. Мне достался Тонони. Это «итальянец» позапрошлого века. Кроме этого у меня два смычка. Обоим более ста лет. Один из черепаховой, а другой из слоновой кости. Оба инкрустированы золотом, но не ради украшательства – золото придает вес смычку, а это очень важно для игры. Я их каждого очень хорошо чувствую – лежат в руке как влитые.

Меня и Елену представляют друг другу. Мы заходим к ней в гримерку. На белом кожаном диване лежит скрипичный футляр. В его крышку с внутренней стороны вставлены изображения Нектария, лики Спасителя с Плащаницы, Богородицы и Серафима Саровского.Она закуривает красное «Мальборо». Свои я оставил в кармане пальто и угощаюсь у собеседницы.

– Меня называют «Скрипичная Пиаф». Как известно, Эдит Пиаф забавлялась не только сигаретами, но я ограничиваюсь ими, – произносит Елена.

- Почему вы приехали в Казань?

- Сладковский. По его личному приглашению. Я и Алексей  дружили с ним еще до отъезда в Австрию в 1990 году. Когда он нам рассказал, что работает в Казани, мы моментально приняли его приглашение. Я никогда не была здесь, и мне было интересно познакомиться с местной культурой. Когда работаешь с оркестром – музыкальной интеллигенцией города — сразу понимаешь многое изнутри. Более того, Сладковский обеспечил нам замечательный прием – оптимальное количество репетиций и все на сцене. Еще мне нравятся татарские женщины. Нравится их красота. Девушки в отеле, из оркестра, все, кто окружает, – я считаю, что казанским мужчинам очень повезло.

- На сколько времени вперед у вас расписаны выступления? 

- На два года вперед. Так всегда должно быть. Я понимаю, что мне необходимо обеспечить себе годовой бюджет содержания. Поэтому если у меня вдруг появляется свободное время, я начинаю искать спонсоров для записи нового диска. Я стараюсь играть каждую неделю для физической и эмоциональной формы – выходить на сцену как на очень тяжелую, но любимую работу.
 
 
- Раз уж о деньгах зашел разговор – насколько сравнимы гонорары в разных странах, в том числе и нынешний казанский?

- Европейские гонорары имеют устойчиво одинаковый уровень. Их размер зависит от величины имени. В Канаде мы получаем раза в два больше. И там гораздо лучше условия как приема, так и выступлений.  У нас очень мало опыта концертной деятельности в России, но то, что нам предложили в Казани, вполне сопоставимо с европейским уровнем.

 - А с какими оркестрами проще работать - с российскими или зарубежными?

 - Это зависит исключительно от шефа-дирижера. Например, в Государственном симфоническом оркестре я увидела железную дисциплину и чуткое отношение к солисту. Нет поверхностей и формальностей. При всем при этом уважение к руководителю. Его, как правило, ненавидят. Он первый враг. Второй враг - концертмейстер, а третий - профсоюз.

 - А какая у нас публика в сравнении с европейской?

 - В Австрии на классические концерты принято ходить как на воскресную церковную мессу. Австрийцы не идут на имя и не идут на программу. Это просто часть их жизни. Приходят мужья и жены. Как правило, старше 40 лет, но без детей. Женщины держатся чуть позади супругов, показывая свое подчинение. Это всегда меня удручало, я не привыкла к такому и всегда смотрелась как «бревно в глазу». На концерты ходят очень много госслужащих и чиновников, им это нравится. Хотя, в отличие от России, присутствие политических величин на концерте не добавляет ему популярности. В Казани меня поразило, что в зале очень много детей-школьников. Они все сидели и внимательно слушали. По моим наблюдениям, только одной девочке в первом ряду было скучно, и она постоянно болтала ногами. Детей в зале я не видела больше нигде, в том числе и на давних концертах в России.

- А что у вас за совместный проект с Романом Виктюком, кажется, он называется «Скрипачка»?

 - Да, это моно-спектакль. Виктюк увидел меня на одном из выступлений и предложил поработать вместе. Сейчас написан сценарий под названием «Скрипачка. Монолог для нее». Как сказал Виктюк, я выражаю себя на сцене музыкально и оптически. К сожалению, все упирается в деньги. Сейчас мы репетируем и ищем спонсоров, чтобы осуществить этот проект.

***

У нас заканчиваются сигареты,  бегу в гардероб за своими. По дороге я думаю, как буду рассказывать читателю о переезде Алексея и Елены в Австрию. О том, как они, чтобы не мешать своим соседям репетициями, сделали себе квартиру из бывшей фортепианной фабрики. Об их соседе – бывшем директоре венского музея Бельведер, с которым они устраивают домашние концерты. О том, что никто из них не слушает современную музыку, но отдают дань таланту Аллы Пугачевой. Об их сыне Леве, учащемся в австрийском техническом университете и, несмотря на классическое музыкальное образование, увлекающемся рэпом.

В это время подошло к концу второе отделение. Я заношу сигареты Елене и отправляюсь в гримерку Алексея. На подступах аншлаг – музыканты из оркестра выстроились засвидетельствовать свое почтение мэтру. Я и фотограф с трудом пробиваемся и остаемся наедине с дирижером. Я спрашиваю у Алексея про казанскую публику и детей в зале.

 - В Казани, как и во всей России, очень чувственная и требовательная публика, – начинает рассказывать он, – а вот присутствие детей действительно необычно…

Нас прерывают. Приходит Елена для фотосессии. Алексей продолжает вспоминать: «…когда я был маленький, всегда ходил на концерты. Так и стал музыкантом».

Корниенко вдруг поворачивается к двери и восклицает: «Сашенька!».

В проеме стоит главный дирижер Государственного оркестра республики Александр Сладковский. Мужчины обнимаются. От Александра звучат слова поздравления с удачным выступлением.

Чуть позже австрийский дирижер российского происхождения выразил восхищение татарстанским оркестром и отметил его высокий уровень. Рассказал о своих ближайших выступлениях как пианиста в Болгарии, Франции и Германии. Рассказал, что всегда ощущал себя дирижером, но изначально стал пианистом. Признался, что ему не удается оставить рояль до настоящего времени: «Это разный вид работы, и очень сложно совмещать, особенно когда концерты накладываются один на другой. Но я каждый день занимаюсь и не теряю формы в обоих видах искусства».

 
Рассказал об инструменте, который ему запомнился на всю жизнь: «Еще в студенческие времена мы ездили с концертами по Уралу. В городе Курган в филармонии стоял потрясающий, прекрасно сохранившийся Стенвей. В те времена в такой глубинке увидеть подобный инструмент было, мягко говоря, неожиданно».

Антон Шишкин

Фото: Егор Алеев