Артем Хохорин: «Все, что я скажу, может быть использовано против меня» | 11.07.2012 г. в 13:36

Генерал-майор полиции 41-летний Артем Хохорин возглавил МВД Татарстана после Асгата Сафарова. Тот ушел со своей должности в результате известных событий с пытками задержанного в казанском ОВД «Дальний» в начале марта этого года.

— Сразу же после отставки Асгата Сафарова ходили слухи, что в регион придет «человек из центра». Пришли вы. Вроде бы и из центра, из Москвы, где вот уже год возглавляли организационно-аналитический департамент МВД России, но все же свой, родной, казанский. Скажите, Артем Валерьевич, могли ли вы предполагать, что жизнь так повернется?

— Нет. Не мог. Никто из высшего командного состава не может быть уверен, куда и по какой причине его забросит судьба. Я не могу сказать, что охотно уходил в свое время с поста республиканского министра, из Йошкар-Олы в Москву, или что с большим желанием до этого уезжал из Казани, где был заместителем Сафарова, в Марий Эл. Марий Эл — республика маленькая, событий в ней мало. Как я говорил, это у нас в Казани «братва», а там — «ботва»... Я никогда не горел желанием покидать Татарстан, но поступил приказ — и я подчинился. Поступил новый приказ — вернулся. Что случится «Дальний», не мог предположить никто.

— Создается впечатление, что это похоже на некую запланированную рокировку. В СМИ ходили упорные слухи, что вы родственник генерала Сафарова и поэтому, дескать, он и рекомендовал на свою должность именно вас.

— Вы знаете, чем больше отрицаешь какой-то факт, тем больше тебе не верят. У меня постоянно спрашивают, чей я родственник. Действительно ли я, к примеру, родственник Рашида Гумаровича Нургалиева? Отвечаю, что нет.

— А Асгата Ахметовича Сафарова?

— Тоже нет.

— Но почему-то именно вас сочли фигурой, которая в качестве главы ведомства устроила и Казань, и Москву.

— Наверное, я был самым компромиссным вариантом из всех, но вопрос «почему я?» надо все-таки задавать не мне, все решалось на очень высоком, государственном, политическом уровне. Так что полагаю — я все же больше из центра. А кто скажет, что это не так, пусть бросит в меня камень.

— Вы начали работать в милиции в очень сложное для нее время, в 1993 году. Выпускник физико-математической школы, который с детства мечтал о мореходке — хотел стать адмиралом, а на деле... Была борьба со знаменитыми казанскими бандами, которые тогда гремели на всю страну. И которые, если говорить честно, удалось победить именно вашему предшественнику. Вы ведь при Сафарове пришли?

— Правильнее говорить, что Сафаров пришел при мне. (Улыбается.) Я уже работал в милиции, когда он вернулся в МВД (с 95-го по 98-й год Сафаров трудился в Управлении личной охраны Отдела охраны глав субъектов РФ. — Авт.). Это было в 98-м году. И все 14 лет, которые Асгат Ахметович возглавлял наше ведомство, — вы даже не представляете себе, сколько новаций за эти годы было апробировано именно в нашем регионе. В милиции при Сафарове работали люди, коллективы, которые не боялись ошибиться. Отрицательные эксперименты — это ведь тоже эксперименты. Но то, что случилось в «Дальнем» и как это раскручивалось, все восприняли как шок. Я в Москве пережил это весьма болезненно. Я не понял — почему именно казанское ЧП вызвало такой взрыв? Подобные факты ранее имели место и в других регионах... Почему одни факты получают большую огласку, а другие — меньшую, почему одни происшествия остаются почти за кадром, а другие вызывают бурю? Я сам недоумеваю. Полагаю, это вопрос к журналистам.

— Собственно говоря, происшествие в «Дальнем» первыми рассекретили сами полицейские.

— Да, тут сыграла свою отрицательную роль наша сегодняшняя открытость в подаче информации. Мы не пытались замолчать ситуацию. Но чем больше стараешься повернуться к обществу лицом, тем более предвзято почему-то люди относятся к этому. К полицейским в нашем государстве всегда предъявляли повышенные требования. Они должны были быть без страха и упрека. Но наивно ожидать, что в органах работают пришельцы с другой планеты, даже самые лучшие несут в себе проблемы страны и подвержены всем тем рискам, которые есть в государстве в целом.

Перемены наступают не сразу

— Недавно вышел на свободу экс-глава «Дальнего» Ильгиз Ахметзянов. Его отправили до суда под домашний арест. Говорили, что расследование будет беспристрастным — жалеть виновников не станут, так как это можно оценивать?

— Вопрос к суду, не к полиции. По тем сведениям, которые у нас имеются, меру пресечения Ахметзянову изменили по состоянию здоровья. С позиции закона этот человек имел право уйти под домашний арест, так же, как и любой другой гражданин. Могу сказать одно: на момент совершения преступления в отношении Сергея Назарова Ахметзянов уже не работал в ОВД, и он как раз оказался одним из тех, кто в свое время не прошел переаттестацию. Потому что плохо организовал работу во вверенном ему подразделении.

— А как же те люди, которые, собственно, и пытали Назарова, они же переаттестацию прошли?

— Да, были ошибки. Смешно полагать, что перемены наступают сразу.

— Кстати, поговорим о переаттестации. Которая, как планировалось, должна была отсеять «оборотней в погонах» от хороших. Правда, что это именно вы подали идею ее провести тогда еще Медведеву?

— Неправда.

— Но так везде написано.

— Данная тема в числе прочих фигурировала, когда принимался закон «О полиции». Все разумно понимали, что какой-то формат перетряски старого кадрового состава назрел давно. И когда Дмитрий Анатольевич приезжал на совещание к нам в Йошкар-Олу в 2009 году, это было озвучено публично. В результате система отбора в полицию стала гораздо более жесткой и четкой. Повышены требования к будущим полицейским по формальным признакам при прохождении медкомиссии. Но на сегодня, к сожалению, процедура отбора в полицию стала такова, что вроде бы народу работать к нам идет даже больше, чем прежде, а сотрудников не хватает. Но, например, в Казани после «Дальнего» поток желающих стал меньше.

— А если смягчить систему набора? У честного и порядочного претендента, к примеру, может быть плоскостопие, небольшой вроде дефект, но в полицейские его не возьмут.

— Требования по здоровью никто не отменял. Для оперативного состава это очень важно. Но в будущем мы хотим оптимизировать прохождение процедуры приема на службу и по времени, и по методам. Индивидуально подходить к каждому, кто изъявляет желание влиться в наши ряды.

— А что лучше — непорядочный и здоровый полицейский или порядочный, но больной?

— Лучше здоровый и порядочный. Но где таких много взять? Когда рассуждают о предыдущей переаттестации, то берется в рассмотрение цифра, сколько человек ее тогда не прошли, и не берется — скольким еще до ее прохождения было предложено уйти по собственному желанию или по сокращению штатов. Были и те у нас, кто ушел по возрасту, не все среди них негодяи. Вы должны понимать, что при проведении первого этапа реформы органы внутренних дел по стране сократились в среднем на 20 процентов. У нас по Татарстану на 22 процента. Людей, особенно в оперативных службах, стало меньше, а нагрузка на них осталась прежней.

— Но ведь преступлений в ходе проведения реформы меньше не стало... А кому тогда их расследовать? Как сохранить здоровую нервную систему, не срываться на тех же задержанных, если на оперативнике висят сплошные висяки?

— Вы сами отвечаете на вопросы, которые задаете. Мы хотели провести переаттестацию, чтобы, подняв планку требований, очистить свои ряды. Мы можем повышать моральную планку требований и дальше, до такой степени, что ей вообще никто не будет соответствовать. Даже я не буду — может быть. И что мы получим? Кто останется работать? Сейчас я дал срок командирам определиться, с кем нам предстоит расстаться еще. Есть правила игры, в рамках которых сотрудник должен поступать — если он их нарушает, пусть обижается на себя.

Скорлупа в погонах

— Наиболее зримым итогом реформы стала смена вывески. Милиция — полиция. Как вы считаете, повлияет ли ребрендинг на формирование положительного имиджа?

— Меня многие спрашивают — как я отношусь к милиции, к полиции. Как лучше, чтобы нас называли? Но для меня всегда оставалась главной борьба с системными проблемами ведомства. Которые копились десятилетиями. Это главное. Следующий этап реформы надо рассматривать не теоретически. Возможно, было бы правильнее, если бы одновременно реформировали не только МВД, но и всю правоохранительную систему в целом. Ведь все силовые структуры в той или иной степени завязаны друг на друге. Я говорю о том, что нужно менять нормы закона. Старые рамки будут постоянно тянуть за собой старые проблемы. Мы зажаты в скорлупу прежних кодексов. Поменялась нормативная база, которая регламентирует деятельность полиции, начиная с закона «О полиции», соответствующих указов, постановлений правительства, но все, с чем мы работаем, — оно же не менялось или менялось точечно. Административный кодекс, Уголовно-процессуальный, УК. Мы в новом формате с меньшей численностью сотрудников процедурно втиснуты в прежние рамки. Сотрудник, получая сообщение-заявление, должен в трехдневный срок дать на него ответ, разобраться. А если заявлений не два, а двадцать? Сто? Дела небольшой тяжести, небольшого ущерба могут расследоваться гораздо оперативнее — если ущерб 500 рублей, чего два месяца-то тянуть? А есть дела, по которым два месяца — слишком маленький срок.

— Насколько я понимаю, освобождать подозреваемого, если его вина не доказана, надо вообще в течение трех часов. А как доказывать? Если он добром не колется...

— Хорошо сказали — не колется... Да, подчас знаем, что человек — убийца, но прошли эти три часа, и мы должны его отпускать. Мы серьезно работаем сейчас и со Следственным комитетом и с прокуратурой, чтобы все следственные и оперативные мероприятия были максимально быстро проведены.

— А если доказательства вины быстро собрать не удалось? Это опять же к бутылке из-под шампанского...

— Тогда надо отпускать. И дальше работать над сбором доказательств. По-другому не получается. Это значит, что мы все будем теперь расследовать по закону.

— А сил хватит? У нас в Москве полицейских по 12 раз в год «усиливают», на каждые праздники, и, по-моему, вообще ни разу не расслабляют. Вы недавно заявили, кстати, что полицейские Татарстана будут меньше теперь задействованы в охране порядка на различных массовых мероприятиях.

— Есть ряд мероприятий, в том числе и в Москве, я даже не о протестных каких-то выступлениях говорю, а о спортивных, культурных, праздничных акциях, порядок на которых обеспечивается полицией. На Западе для этих целей существуют стюарды. То есть хорошо оплачиваемые профессионалы. У нас же всю работу выполняют бесплатно полицейские. Почему? Раз платят баснословные деньги тренерам и игрокам, почему бы не платить ЧОПам за обеспечение порядка на стадионах? Мы в Татарстане попытаемся оптимизировать функции полиции в таких случаях. Где возможно использовать меньшее количество сотрудников — будем использовать. У нас и раньше было, и теперь по закону — не больше 300 часов переработки в квартал людям положено, если память мне не изменяет. Будем стараться не выходить за эти рамки. Вторая ситуация — мы должны предоставлять регулярно перерабатывающим сотрудникам дополнительные выходные дни.

— Для релаксации и снятия стресса?

— У нас психологи для этого есть. Но это не выход.

Полицейский хай-тек

— А как насчет стеклянных перегородок, которыми, как обещали, будут оборудованы вскоре все ОВД Казани?

— Нет пока. Есть понимание, где и как их строить. Но пока строительства нет.

— А если строительство начнется, то с «Дальнего»?

— Я на каждом совещании говорю, что в девятом отделе (так официально называется «Дальний». — Авт.) работу нужно поставить лучше всех, нужно быстрее всех других провести ремонт и переоборудование. Мы планируем вообще уехать с этого места. Сегодня «Дальний» располагается в двух зданиях. По санитарным нормам они не соответствуют никаким критериям. Я лично был в шоке, когда меня туда привезли... Сегодня мы изыскиваем возможности, чтобы все построить заново. Это будет совершенно новое здание. Плохая память о «Дальнем» должна уйти... Как и само здание ОВД. Насчет стеклянных перегородок... Мы уже реализовали это в Йошкар-Оле. Но это же тоже не совсем решение проблемы. Все планировки у нас стандартные и идут еще со времен советской милиции. Строить здания надо по новому образцу, постепенно. У нас ведь и дежурки не соответствуют нормам, и комнаты для задержанных оставляют желать лучшего. В дальнейшем мы хотим открыть в ОВД городов и районов комнаты для потерпевших, где от них будут принимать заявления. Логика простая: если есть комната, где работают с задержанными, то должна быть и комната, где беседуют с пострадавшими от преступлений людьми. Я смотрю на это с чисто человеческой точки зрения: чтобы там было максимально уютно, чтобы глаз отдыхал — чтобы человеку не страшно было прийти со своей бедой в полицию.

mk.ru